Министерство иностранных дел российской федерации. Российско-американские отношения: краткий исторический экскурс Плохо забытое старое

Российско-американские отношения

За двести с лишним лет в российско-американских отношениях изменились две принципиальные модели взаимодействия. Для первой была характерна отдаленность обеих стран, мало соприкасавшихся друг с другом, но сохранявших (отчасти по причине отдаленности) в целом благожелательные отношения. Вторая была прямой противоположностью первой: ее отличала взаимная фиксация стран друг на друге и острая конфронтация. В годы Второй мировой войны союз, соединивший было близость с дружественностью, оказался кратковременной интермедией: близость в известном смысле сохранилась, на смену же дружественности после окончания войны пришла враждебность. В течение 90-х годов была сыграна вторая интермедия, по ходу которой неловкое асимметричное партнерство бывших оппонентов сменилось их асимметричным отчуждением. Затем совершился переход от второй модели отношений к следующей, и взаимные отношения стран оказались на пороге третьего возраста, для которого нет исторического аналога.

В этой связи встают вопросы:

· каковы отличительные черты новой модели отношений между Россией и США,

· насколько она устойчива?

· чем стали друг для друга на рубеже XXI века посткоммунистическая Россия и "гипердержава" США?

· каковы перспективы российско-американских отношений?

Признаки третьего возраста

Главное отличие третьей модели в том, что она реализуется в принципиально иной международной среде, в подлинно глобальном контексте. Если во время холодной войны основным содержанием международных отношений было глобальное двустороннее советско-американское соперничество, когда весь мир оказывался как бы вписанным в отношения между Москвой и Вашингтоном, то сейчас и Россия, и Америка все глубже, хотя и совершенно по-разному, интегрируются в складывающееся общемировое пространство. На этих подмостках США выступают не режиссером, а актером, играющим, правда, центральную роль. Экономика и экология, финансы и информационная сфера стремятся к глобальному охвату, а процессы, идущие в них, неподконтрольны правительствам даже самых мощных государств. "Конец истории" не наступил, но широкая демократизация (как процесс, а не результат) политических систем десятков государств уже стала фактом. Возникшие первоначально на Западе нормы и принципы поведения, которыми руководствуются государства и политические игроки (соблюдение прав человека, обеспечение политических свобод, защита меньшинств и др.), становятся все универсальнее. Более того, политические, межэтнические и межконфессиональные отношения внутри государств перестали быть исключительно их внутренним делом. В этой связи вмешательство извне - и военное, и юридическое - происходит все чаще и может постепенно превратиться в норму, хотя его условия и пределы еще предстоит определить. Наряду с традиционными иерархическими структурами складываются и расширяют свое влияние сетевые. При этом возникающий на рубеже тысячелетий мир далеко не однороден. Напротив, неравенство в экономическом развитии, уровне и условиях жизни людей как в разных государствах, так порой и внутри одних и тех же стран резко усиливается, а мировое политическое пространство претерпевает глубокую фрагментацию.

В результате мир предстает не просто привычной совокупностью стран и иерархически выстроенной системой государств, но и многомерным глобальным сообществом, своего рода архипелагом, отдельные "острова" которого связаны друг с другом многочисленными формальными и неформальными связями, в какой-то мере автономны или даже независимы от "своих" государств.

США не только вовлечены в перечисленные процессы, но и часто выступают их лидером, стимулятором, что укрепляет позиции Америки в мире. Россию же глобальные изменения в целом едва затронули. Более того, начинающаяся постиндустриальная эпоха подрывает основы, на которых по традиции строились российские претензии на роль великой державы.

Другое отличие третьей модели - в колоссальной и постоянно увеличивающейся асимметрии между Америкой и Россией. Сравнения обеих стран, к которым мы привыкли за годы холодной войны, не только стали удручающими, но и вообще потеряли всякий смысл. В 1999 году ВВП Соединенных Штатов составил 9300 млрд. долларов, в России же он равен (по обменному курсу) примерно 200 миллиардам. Американские военные расходы достигли 270 млрд. долл., а российские составили всего лишь четыре миллиарда. Даже если пересчитать российские данные по самой благоприятной "паритетной" методике, получается не более триллиона долл. (ВВП) и 30 млрд. долл. (военный бюджет)1. Разрыв, таким образом, оказывается по крайней мере десятикратным. Столь же разительна и разница между расходами на науку, образование, здравоохранение.

Еще сильнее впечатляют качественные показатели. США вступили в постиндустриальную фазу экономического развития, Россия же переживает деиндустриализацию. Подключившись к мировой экономике, наше государство заняло в ней положение на совсем ином "этаже", чем Америка, - с совсем иными соседями, проблемами и перспективами. Пресловутая неисчерпаемость российских природных ресурсов может служить лишь слабым утешением: ресурсы не вечны, а ориентация на экспорт нефти и газа (в 1999 году он составил две трети всего российского вывоза) способна скорее замедлить, чем ускорить экономический подъем.

Естественно, что при столь различном положении в мире, Россия и Америка играют в нем несопоставимые роли.

Центральное положение США как единственного подлинно глобального игрока объясняется не только их экономической, финансовой, научно-технической, военной мощью, преобладанием в информационной и культурно-развлекательной сферах, но и явным доминированием Вашингтона в международных институтах (МВФ, Всемирный банк, ВТО и др.), коалициях, союзах (НАТО и пр.), что создает синергетический эффект. В процессе глобализации вокруг Америки и под ее влиянием формируется ядро новой мировой системы - международное сообщество, разделяющее единые базовые ценности и обладающее высокой степенью общности интересов. По традиции его продолжают называть Западом, хотя по своим географическим границам оно существенно шире: на него ориентируются многие незападные страны, стремящиеся попасть в сообщество.

Современная Россия в экономическом и финансовом отношениях, напротив, страна периферийная, а при неблагоприятном ходе событий может и вовсе превратиться в маргинальную. Как ни обидно, экономически мир вполне проживет без России. Ее нынешнее значение в основном определяют катаклизмы, которые она способна вызвать. Кроме того, Россия оказалась в беспрецедентной финансовой зависимости от Запада, прежде всего от США.

Внешняя задолженность страны превысила 150 млрд. долларов, и от условий реструктуризации этого долга в огромной степени зависит состояние экономики и социально-политической сферы. Финансовый кризис 1998 года, сопровождавшийся дефолтом по внутренним и внешним обязательствам российского государства, наглядно продемонстрировал экономическую уязвимость и слабость России. С тех пор положение принципиально не улучшилось.

Внешнеполитическое положение страны тоже периферийно. Перестав быть империей, она так и не сумела найти для себя новой подходящей роли. Отказавшись стать младшим партнером Вашингтона, Москва попыталась, действуя под флагом концепции многополярного мира, консолидировать широкую оппозицию США и создать таким образом противовес "единственной сверхдержаве". Эти попытки провалились, но даже если бы они удались, Россию скорее всего ожидала бы роль подручного Пекина, что вряд ли предпочтительнее неравного партнерства с США. Поскольку среди многих полюсов "первого порядка" российский отсутствует, вся схема, столь охотно подхваченная отечественными элитами, выглядит двусмысленно. Моментом истины для российской внешней политики стал косовский кризис (1999 год), продемонстрировавший резкое падение реального веса Москвы при решении острейших проблем европейской безопасности. Россия оказалась не в состоянии воспрепятствовать действиям, в которых не может участвовать.

Многим представителям российских элит мир кажется однополярным, а корень большинства проблем они видят в американском засилье. Это - заблуждение: преобладание США относительно, а не абсолютно. Что же касается многополярности, то она одновременно и реальна (поскольку существуют множество центров принятия решений), и утопична (как глобальная система, в которой несколько крупных игроков уравновешивают друг друга). Настоящая, а не выдуманная многополярность просто стерла бы Россию в порошок - из-за неравенства весовых категорий. Пресловутый же Pax Americana, напротив, дает ей шанс. В новой ситуации статус России заметно ниже, чем во времена холодной войны, но вместе с тем у нее гораздо больше свободы да и возможности саморазвития существенно шире. Однако их можно реализовать только при успешном приспособлении к изменившимся условиям. Важнейший элемент этой адаптации - строительство новых отношений с США.

Что значат друг для друга Россия и Америка на рубеже XXI века?

Часто утверждают, будто с окончанием холодной войны и короткого "медового месяца" во взаимных отношениях Россия и Америка все сильнее отдаляются друг от друга. Это верно, но лишь отчасти. Асимметрию в положении обеих стран продолжает их асимметричное воздействие друг на друга. В 90-е годы Москва фактически "ушла" из Америки. Перестав быть для нее первостепенной военной угрозой, Россия не превратилась в страну возможностей ни для американской политики, ни для американского бизнеса. Интерес к ней в США неуклонно снижается. Многое из того, что еще сохраняется, - наследие холодной войны (реальность ядерного противостояния, необходимость контроля над вооружениями, практическая важность программы совместного уменьшения ядерной угрозы), ее инерция (стремление некоторых кругов в США предотвратить восстановление "российской гегемонии" в Каспийском бассейне или Центральной Азии) или, в гораздо меньшей степени, памятник несостоявшемуся партнерству (программы обменов, содействия становлению институтов гражданского общества и пр.).

Характерно, что в перспективных международных экономических, политических, информационных, исследовательских проектах, осуществляемых в США, Россия как партнер или объект исследования либо играет крайне малую и снижающуюся роль (например, в проекте Международной космической станции), либо вовсе отсутствует. Для многих в США Россия (в обличье СССР) - это прошлое. Когда же прагматичные американцы смотрят в будущее, России они там не видят.

В Москве невнимание американцев иногда воспринимают как сознательное желание принизить ее роль. На самом же деле наиболее резко критикуемые действия администрации Клинтона - от расширения НАТО на Восток и бомбардировок Югославии до решения создать национальную систему ПРО (НПРО) - непосредственно против России не направлены. Конечно, расширение НАТО включало в себя элемент страховки от "российской непредсказуемости", а бомбардировки Югославии были призваны, в частности, девальвировать российское вето в Совете Безопасности ООН. Создание НПРО тоже в принципе снижает российский потенциал сдерживания и, что еще серьезнее, провоцирует гонку ракетно-ядерных вооружений в непосредственной близости от южных границ нашей страны. Гораздо больше, однако, каждый из этих шагов и все они, вместе взятые, подтверждают: в новых условиях отношения с Россией перестали быть для Вашингтона безусловным приоритетом - даже при самой русофильской администрации в истории США. Тем не менее путать такой подход с сознательной антироссийской стратегией - серьезная и небезобидная ошибка.

Российские политики, экономисты, военные и публицисты страдают от противоположного синдрома: они зациклены на США, что само по себе порой превращается в проблему. Даже многие шаги Москвы на европейском или китайском направлениях, имеющих для нее огромное самостоятельное значение, продиктованы стремлением что-то доказать или продемонстрировать Вашингтону. Под такой зацикленностью есть, однако, реальная основа. В ряде областей влияние американской политики на Россию действительно исключительно велико: это экономика и финансы (кредиты МВФ, схемы реструктуризации долгов, условия вступления в ВТО), военно-политическая сфера (планы строительства НПРО), предоставление различных грантов, выдача виз и др. Практически во всех случаях Россия выступает в роли просителя.

Американское влияние даже в малой степени не уравновешено обратным влиянием России на Америку, что рождает понятный психологический протест. Конечно, в США есть влиятельные силы, видящие не только слабость России, но и ее возможности - реальные или потенциальные (ядерный потенциал, геополитическое положение, природные богатства, сравнительно высокий образовательный уровень населения, опыт мыслить и действовать глобально).

Точно так же и в России существуют круги, способные сбалансированно воспринимать США и готовые проводить многомерную политику на различных региональных направлениях. Тем не менее эти группы не всегда одерживают верх в спорах у себя дома.

За прошедшее десятилетие и в США, и в России общественные представления друг о друге серьезно ухудшились. При этом образ Америки в глазах россиян весьма противоречив: немалая часть населения считает внешнюю политику Вашингтона агрессивной, гегемонистской и недружественной, но при этом вполне доброжелательно относится к США как стране и к американцам как людям. Более того, даже те, кто отвергает политику Вашингтона, спокойно воспринимают многие американские бытовые стандарты. Образ России в глазах американцев более однороден, но и отрицателен; он включает в себя не только государственную политику (война в Чечне, поддержка недружественных США режимов, ограничение свободы слова), но и общественные явления (всеобщая коррупция, "русская мафия").

Существенно изменился за последние годы и образ мысли элит. В России на смену казенному марксизму-ленинизму как всеобщей системе координат пришли государственничество и традиционная геополитика. В известном смысле в идеал была возведена политика Александра III с ее приверженностью державности, консерватизму, патернализму, независимостью от Запада и опорой на "двух единственных верных друзей России" - армию и флот. В Америке же всеобщим поветрием стала не геополитика, а глобализация во всех ее проявлениях, а также плоды НТР - от коммерции в Интернете до клонирования живых существ и генетически модифицированной пищи. Создается впечатление, будто американцы из ХХ века вступили в XXI, а российские элиты - в XIX, а потому мысленно им чрезвычайно трудно сойтись вместе.

Естественно, что подобная расстыковка увеличивает и разрыв в понимании друг друга. Вероятно, россияне, работающие на одном из "островков" всемирного финансово-экономического архипелага, вполне адекватно понимают сегодняшнюю Америку и ее проблемы. Россия со своей стороны несравненно прозрачнее для внешнего мира (и прежде всего для), чем бывший Советский Союз. Однако в целом элиты намного хуже понимают мотивы и движущие силы политики другой стороны, чем во время холодной войны, когда взаимоотношения определяла сравнительно узкая и весьма формализованная сфера военно-политического противостояния и идеологического соперничества.

В России этот парадокс коренится в ущербности преимущественно геополитического мышления, а в США, где глобализация причудливо сочетается с провинциализмом, - в сосредоточении главным образом на внутренней повестке дня.

Естественно, что в новом мире у России и США принципиально разные комплексы интересов (номинально они совпадают частично, а по степени приоритетности задач - крайне редко). Зеркальность и заданная противоположность целей безвозвратно ушли в прошлое. Россия вынуждена заново обустраивать себя, причем на совершенно новых для нее основаниях.

Эта задача сопряжена с необходимостью реидентификации, требующей мучительного выбора и отказа от многих привычных моделей поведения и стереотипов мышления. Вряд ли удастся решить ее раньше, чем в стране сменятся два-три поколения.

Перефразируя известное выражение, можно сказать, что в наше время Russia’s business is Russia. Соревнование с Америкой по "большим цифрам" окончено, а призыв "Догнать и перегнать!" канул в историю. У нынешней России - другие ориентиры. Ей фактически недоступны даже нижние границы экономических показателей стран-членов Евросоюза. Предложенное Владимиром Путиным качественное соревнование (по уровню жизни) с Португалией - дело будущего: ведь и при среднегодовых темпах роста в 8 проц. Россия, по расчетам, выйдет на португальский уровень 2000 года только к 2015-му. Еще обиднее россиянам, что растет отставание от стран Центральной и Восточной Европы. В 1990 году ВВП Советской России втрое превосходил тот же показатель стран СЭВ, а десятилетие спустя бывшие союзники уже на треть превзошли российский уровень. Польша (40 млн. жителей, без крупных запасов полезных ископаемых, кроме угля) производит теперь половину российского объема ВВП. Для стран Центральной Европы и Балтии, быстро сделавших свой цивилизационный (а значит, политический и экономический) выбор, переходный период в общих чертах закончился. А сегодняшняя Россия остается в группе явных аутсайдеров бывшего социалистического лагеря- вместе с Украиной, Белоруссией, Румынией и Болгарией. Для двух последних стран, заметим, серьезным стимулом развития служит воспринятая их элитами и обществами идея членства в Европейском союзе и НАТО. Можно предполагать, что в ближайшее десятилетие Болгария и Румыния будут развиваться динамичнее, чем Россия.

Итак, главной заботой России должна стать не борьба за сохранение статуса великой державы, а "домашний проект" - внутренняя трансформация. Сосредоточение на этой внутренней задаче предполагает, однако, не изоляцию, а интеграцию в международную среду, а значит, как минимум приспособление к ней.

Хотя россияне (включая правящую верхушку) в основном справляются с колоссальными психологическими нагрузками и показывают чудеса адаптации, далеко не все они свыклись с мыслью, что их страна уже бывшая сверхдержава. Мифы о державном величии питают не только воспоминания, но и вполне современные амбиции некоторых элитных групп, рассчитывающих на материальные выгоды и дополнительный престиж именно в условиях управляемого противостояния с Америкой. Россия - не первая страна, где экономические трудности и социальные конфликты порождают национальное унижение и формируют образ внешнего врага как причины страданий и потерь.

Это психологический фон для реваншизма. Общепризнано, что Россия не сможет превратиться в глобальную державу. Но даже чтобы остаться державой региональной или просто сильной, ей следует прежде стать успешной. При этом главное - успех экономической, общественной, политической трансформации страны, внешнеполитическая же роль лишь производное. Важнейшая задача российской внешней политики, в сущности, локальна: речь идет не о глобальной корректировке системы международных отношений, а о поиске дополнительных ресурсов для внутреннего развития страны.

Американская повестка дня включает в себя помимо внутренней составляющей, многим в России непонятной и далекой, и существенный глобальный компонент. Самая могущественная в истории человечества держава несет огромную ответственность за организацию и функционирование всей системы международных отношений. Как показал опыт последнего десятилетия, с этой гигантской нагрузкой Америка справляется не всегда. Она не смогла, например, предотвратить превращение Индии и Пакистана в ядерные государства. Американцы как нация склонны отдавать предпочтение домашним заботам перед сверхвовлеченностью в международные проблемы. Ощущение собственной беспрецедентной мощи и отсутствие серьезных внешних угроз, провинциализм значительной части американской политической элиты рождают соблазн предпочесть мировому лидерству односторонние действия, что способно усилить анархичность международной системы. Американцы нуждаются в партнерах, способных и готовых разделить бремя совместных усилий, но временами от этих партнеров устают и не всегда способны договориться о приемлемых условиях взаимодействия. Это относится и к современным российско-американским отношениям.

Перспективы отношений

Очевидно, что Россия и США не смогут вернуться к начальному периоду дружественной и относительно равновесной отдаленности, когда ни та, ни другая страна не претендовала на мировую гегемонию, у США еще не было столь выраженных интересов в Европе (тем более в Евразии), их интересы не сталкивались с российскими, а внутренняя динамика той или иной страны не выступала в качестве одного из важнейших факторов международных отношений.

Иными словами, возвращение в безмятежное "детство" российско-американских отношений практически исключено. Возврат к модели холодной войны в принципе возможен, но по ряду причин маловероятен. Прежде всего, накопившийся конфликтный потенциал пока явно недостаточен для полномасштабной конфронтации. Сегодняшняя Москва не способна претендовать на глобальную гегемонию. Она не проповедует альтернативной системы ценностей, не бросает вызова коренным американским интересам. Точно так же Вашингтон, вопреки подозрениям российских левых националистов, не стремится "добить" Россию, сделав из нее страну-парию, расчленить на "управляемые" части ("по Бжезинскому", как убеждены многие в Москве) и т. п. Расхождения между Вашингтоном и Москвой, даже самые острые - будь то вокруг проблемы ПРО, расширения НАТО на Восток, применения силы против Ирака, на Балканах, в Чечне, разногласий по Ирану, соперничества на постсоветском пространстве, особенно в регионе Каспия, и пр., - по масштабам и интенсивности явно не дотягивают до противостояния 40-80-х годов. Более того, во всех перечисленных случаях соперничество перемежается с сотрудничеством, многообразные конкретные интересы не только отличаются друг от друга, но и пересекаются, а порой даже отчасти совпадают.

При всех колоссальных отличиях от Запада и пугающих деформациях Россия постепенно превращается в принципиально однотипное с США государство, что в перспективе, пусть даже отдаленной, послужит укреплению международной стабильности и безопасности. Демократизация российской политической системы идет трудно, зигзагообразно, с "наследственными" авторитарными осложнениями, но в целом (если брать большие отрезки времени) поступательно. Фактом общественной, политической и духовной жизни России стал плюрализм. При всей дикости российского капитализма его эволюция ориентирована на рынок. Наконец Россия стала составной частью мирового экономического и информационного пространства, которое уже не покинет.

Именно из-за принципиальной однотипности формирующихся основ нового российского общественного строя и зрелых западных моделей посткоммунистическая действительность выглядит столь уродливо и зачастую отталкивающе. Проблема в том, что многие американцы, искренне желающие России добра, слишком часто обманываются в своих излишне смелых ожиданиях и, как следствие, превращаются в пессимистов.

В то же время курс администрации Путина на усиление президентской власти как важнейшую предпосылку реформ уже принес "издержки", сильно влияющие и на внутренний климат страны, и на отношения с внешним миром, включая США.

В российских условиях экономический либерализм плохо сочетается с политическим авторитаризмом. Применение "варварских средств борьбы против варварства" (Ленин о Петре I) не столько поощряет цивилизованность, сколько питает варварство, хотя и в другом виде. Россия, конечно, не Америка, но и не Китай или Чили. На отечественной почве противостояние либеральных идей авторитарным институтам неизбежно, и результат его в принципе предрешен. Тем не менее переход России к либерально-демократическому режиму в экономике и политике займет не менее двух-трех поколений. Темп идущих в стране перемен в целом соответствует масштабам и сложности задач.

Последний довод против перспективы начала новой холодной войны: России нет материальных возможностей для серьезной и долговременной конфронтации с США. Кремлевское руководство, очевидно, сознает, что вступление в конфронтацию - например, по проблеме ПРО - равносильно самоубийству2.

Американская политика нередко провоцирует российское руководство, испытывая его на адекватность быстро меняющимся реальностям. Тем не менее важнейшим приоритетом для США остается уменьшение ракетно-ядерной угрозы своей безопасности, и в этой связи Вашингтон не может игнорировать российский ядерный арсенал. Более того, американцы видят в нынешней слабости России реальный фактор риска.

Холодная война - скорее в американо-югославском, чем в американо-советском варианте - может начаться только при условии, что к власти в России придут откровенно реваншистские силы, способные жестко централизовать власть и мобилизовать экономику для подготовки к войне, а во внешней политике - развивать тесное военно-техническое (особенно ракетно-ядерное) сотрудничество с враждебными Америке нестабильными режимами. В таком случае США, вероятно, перейдут к активному сдерживанию Москвы; конфронтация станет реальностью, а часть постсоветского пространства превратится в арену острого противоборства. Признаков движения в этом направлении пока нет, и такой вариант развития событий остается лишь теоретической возможностью.

Заявленная Евгением Примаковым концепция многополярного мира предполагала формирование баланса сил, при котором элементы сотрудничества с Америкой сочетались бы с соперничеством. Несмотря на популярность этой доктрины в российских правительственных кругах, именно Москве этот вариант плохо подходит. Ни сейчас, ни в обозримой перспективе Россия по своему потенциалу не может играть роль полюса первого порядка. Это означает, что уравновешивать Америку (а именно в этом заключается политический смысл концепции) - хотя бы частично- России под силу только вместе с другими государствами. Вне американской системы союзов ведущая страна - Китай, но блок с ним, без сомнения, поставил бы Россию в подчиненное положение. В результате сложилась бы абсурдная ситуация: не желая превращаться в ведомого Вашингтона, Москва оказывалась бы под рукой Пекина. При этом перспективы КНР гораздо менее предсказуемы, чем будущее развитие США; Россию же от Китая отделяют не моря и океаны, а почти 4500 км общей границы. Вероятно, сознавая шаткость и несбалансированность подобной конструкции, ее авторы попытались придать многополюсному проекту устойчивость, добавив к двум исходным опорам третью - Индию. В этом "треугольнике" относительную слабость Москвы компенсировали бы китайско-индийские противоречия, которые требовали бы постоянного российского посредничества. Однако все это существует лишь в проекте. В реальном же исполнении подобная политическая линия не привела к формированию выгодных для России отношений с США. Скорее наоборот. Российскую политику "геополитических сдержек и противовесов" стали, в сущности, воспринимать как антиамериканскую. Китай, Япония и Индия чрезвычайно важны для России, но как самостоятельные фигуры, а не фигуранты антиамериканской пьесы. Иначе Москве придется платить по счетам еще одной бесполезной глобалистской затеи.

Будущее российско-американских отношений более всего зависит не от внешнеполитических концепций и доктрин, а от пути, по которому пойдет Россия. Если ее элиты "поставят" на величие государства, России придется привлекать к себе повышенное внимание и добиваться уважения традиционным способом: частично восстанавливая и развивая свои способности к разрушению. Это проверенный путь с уверенно прогнозируемым результатом.

Его адепты назовут врагом США, но саморазрушится Россия. Если же, напротив, ставка будет сделана на успешность страны, России идется гораздо энергичнее и с неизмеримо большей отдачей реализовать свои созидательные способности. Она будет вынуждена отказаться от значительной части старого багажа, сделать исторический выбор в пользу интеграции в Большую Европу, научиться играть по придуманным другими правилам (в том числе как действовать с позиций относительной слабости). Потребуется не столько соперничать с США (хотя элементы конкуренции будут неизбежно присутствовать), сколько научиться взаимодействовать с ними "изнутри", встроившись в международное сообщество, где Вашингтон играет центральную роль. Конечно, американская гегемония не вечна, но скорее всего долговечна. Важно другое: она не абсолютна и открывает достаточные возможности для маневрирования. А значит, чем дружественнее Москва будет оппонировать Вашингтону, тем благоприятнее для нас окажется конечный результат. Такую модель отношений можно было бы назвать конструктивной асимметрией.

Если для США главная сфера отношений с Россией - вопросы безопасности, то для России это, безусловно, экономика. Россиянам нет нужды опасаться американского ядерного удара "из-за противоракетного щита" или "агрессии балканского типа", но они испытывают огромную потребность в инвестициях. Без иностранных инвестиций модернизация и развитие российской экономики просто не состоятся. США - основной мировой источник финансовых средств, ищущих приложения. Конечно, американские инвестиции придут не скоро (в любом случае не раньше, чем вернутся 100-200 млрд. долларов, вывезенных россиянами из страны), а в России сложатся необходимые условия и соответствующая инфраструктура. Однако именно массированное привлечении американских инвестиций и технологий - стратегическая задача российской внешней политики и основной критерий ее эффективности.

В более близкой перспективе Россия заинтересована в американском содействии при решении ряда финансовых проблем. Чтобы облегчить долговое бремя и стабилизировать государственные финансы России, жизненно необходимы хотя бы 15 лет нормальных и устойчивых отношений с международными финансовыми организациями, где США играют первую скрипку.

Здесь обойти Америку нельзя, и не следует даже пытаться делать это. Пока России не удастся реструктурировать свою экономику и выйти из сырьевой ниши мировой экономики, российско-американская торговля вряд ли приобретет значительный размах. Маловероятно, чтобы россияне начали производить дешевые экспортные товары, способные заполонить американский рынок. В будущем наибольшие перспективы откроются перед Россией скорее всего не в обрабатывающей промышленности, где будет преобладать сборка готовых изделий наиболее успешных мировых производителей, а в науке и технике. Для реализации важнейшего и самого ценного для страны капитала - человеческого потенциала - необходима широкая и постоянная поддержка государством и бизнесом образования, научных исследований и технических разработок. В наступающем столетии именно здесь следует искать один из немногих шансов для России "подняться" в мировой иерархии. Не боясь утечки умов в Америку, во многом неизбежной, российским властям следовало бы, напротив, приложить усилия к тому, чтобы максимально использовать образовательный, научный и технический обмен с США для ускоренного развития отечественного человеческого потенциала. Кроме того, россиянам следует целенаправленно учиться: осваивать американский менеджмент, деловую культуру, иными словами, использовать американский опыт для повышения собственной конкурентоспособности. Несмотря на неизбежные "потери" при таком обмене, общий эффект для России будет положительным.

Ежегодное направление на учебу в США десятков тысяч российских студентов и тысяч менеджеров, глобальная компьютеризация и "интернетизация" нашей страны, участие в совместных научно-технических проектах, распространение русско-английского двуязычия в научно-технической и профессиональной среде способны вывести Россию на уровень, где она сможет хотя бы минимально реализовать свой потенциал. Российская культура при этом пострадает не больше, чем немецкая или французская, не говоря уже о японской и китайской, где подобный путь или уже пройден, или по нему идут сейчас.

Чувствительная область двусторонних отношений - формирование гражданского общества. Строить новую Россию следует самим россиянам, и, как показали 90-е годы, излишняя вовлеченность американцев во внутрироссийские процессы способна повредить делу. В то же время помощь, которую неправительственные организации США готовы оказывать российским профсоюзам, университетам, средствам массовой информации (преимущественно на региональном уровне), - существенный дополнительный ресурс, особенно на начальных этапах формирования новых для России институтов. Американцам следовало бы помнить, что им Россию не переделать, а россиянам - что в современном мире внутренняя политика любого государства колоссально сказывается на его образе в мире и на отношении к нему.

Я не случайно отнес безопасность в конец перечня областей взаимодействия: ведь речь идет о российской повестке дня. Это американцам Россия интересна прежде всего как ядерная держава. Кроме того, после неудачи стратегического партнерства в двусторонних отношениях явно преобладает военно-политическая проблематика, однако при этом имеется в виду скорее ограничение ущерба, чем строительство механизма взаимодействия. До сих пор большинству россиян (и американцев) неясно, на какой основе должна строиться безопасность российско-американских отношений. Баланс интересов не работает из-за неготовности и неспособности их гармонизовать, а баланс сил невозможен из-за очевидной асимметрии.

На мой взгляд, долгосрочной целью двусторонних отношений могла бы стать их постепенная демилитаризация, переключение военных машин обеих стран с реалий холодной войны на новые угрозы, которые уже не исходят друг от друга. Выведение за скобки военного фактора требует, однако, тесного взаимодействия между структурами, отвечающими за различные сферы национальной безопасности. Необходимы конкретные и правильно бюрократически оформленные проекты, способные принести ценные положительные результаты - от взаимодействия на Балканах для отработки стратегии и тактики совместных антикризисных операций, сотрудничества в борьбе с дестабилизирующими силами в Центральной Азии, в том числе Афганистане, до поиска новой модели противодействия распространению ракетно-ядерных технологий.

Государства - не частные лица, но третий возраст их взаимоотношений тоже предполагает умудренность историческим опытом. У России и США есть шанс реализовать в будущем свои интересы, конструктивно сотрудничая друг с другом, даже несмотря на реальную и неустранимую асимметрию.

Сноски:

1 The Military Balance 1999-2000. L.: IISS. P. 112.

2 См., в частности, высказывания президента Путина на совместной пресс-конференции с президентом Клинтоном в Кремле 4 июня 2000 года.

Московский Центр Карнеги - Публикации - Журнал "Pro et Contra" - Том 5, 2000 год, № 2, Весна - Россия - США - мир

Дмитрий Тренин

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Материал подготовлен при поддержке гранта РГНФ № 15-03-00728.

Старший преподаватель кафедра прикладного анализа международных проблем И.А.Истомин - о российско-американских отношениях в 2016 г.

Сужение фронта взаимодействия

Повестка дня двусторонних отношений России и США в 2016 году, по сути, сократилась до одного вопроса - поиска компромисса по сирийскому урегулированию. На нее были брошены значительные силы - достаточно вспомнить многочасовые переговорные марафоны С.В.Лаврова и Дж.Керри (рекордной стала сентябрьская встреча, продолжавшаяся больше тринадцати часов).

Несмотря на приложенные усилия, решить проблему не удалось. Расхождение по поводу политического будущего Сирии, взаимное недоверие бюрократий (наиболее явно демонстрируемое Министерством обороны США) и саботаж локальных игроков оказались сильнее общей заинтересованности в противодействии экстремистским силам. Не получилось не только договориться о совместном фронте против ИГИЛ или запустить переговорный процесс между правительством Б.Асада и его противниками, но и обеспечить сколько-нибудь устойчивое прекращение огня.

К концу года разногласия сторон в сирийском вопросе даже усилились. В этих условиях Россия стала искать более договороспособных партнеров по урегулированию. Результатом этих поисков стал трехсторонний формат с Турцией и Ираном, в котором она смогла занять удобное центральное место посредника между ключевыми спонсорами непосредственных участников конфликта. В свою очередь Соединенные Штаты перенесли основной акцент в борьбе с ИГИЛ на иракский фронт, временно отказавшись от борьбы за инициативу в сирийском вопросе.

Плохо забытое старое

В условиях продолжающейся драмы на Ближнем Востоке, украинская тематика все больше утверждалась в качестве фоновой для российско-американских отношений. Она неоднократно фигурировала в публичной риторике, но реалистичные варианты компромисса у сторон отсутствовали, а значит не было и предмета для диалога. Формат встреч помощника президента В.Ю.Суркова и помощника госсекретаря Виктории Нуланд, которому большое внимание уделяли отечественные СМИ, так и остался консультативной площадкой для предотвращений эскалации. Собственно, относительно низкий уровень американского представительства свидетельствовал об изначальном отсутствии серьезных надежд на него в Вашингтоне.

Тем более, что Соединенные Штаты сохранили курс на делегирование основных забот по украинскому урегулированию европейским союзникам. Несмотря на активные усилия команды П.И.Порошенко по привлечению к себе дополнительного внимания, Вашингтон удерживал дистанцию, удовлетворяясь регулярным обличением Москвы и славословием в адрес киевских реформаторов (сопровождаемым, правда, небольшими материальными инвестициями).

В целом, в 2016-м Россия и США пытались разобраться с повесткой, сформированной еще в предыдущем году. Направления, по которым осуществлялось взаимодействие ранее (до сползания в прямую конфронтацию), оставались «замороженными» в отсутствии прогресса по наиболее острым сюжетам. Поиск новых тем затруднялся отсутствием определенности относительно будущей политики Соединенных Штатов в преддверии ожидавшейся смены правящей администрации.

Иностранный компонент внутренней политики

Новым явлением 2016 года стало утверждение России в дискурсе внутренней политики США, причем в центральной роли. Оно отражает не только противоречия внутри самого американского общества, но и последствия трансформации международной системы.

Справедливости ради, в ходе предыдущей предвыборной кампании 2012 года республиканский кандидат Митт Ромни запомнился ярким высказыванием о том, что Россия - «геополитический враг номер один» Соединенных Штатов. Вместе с тем и это заявление, и предшествовавшие дискуссии между Бараком Обамой и Джоном Маккейном относительно российских действий в Грузии в ходе президентской гонки 2008 года оставались сугубо периферийными темами электорального процесса.

В последний раз дебаты по России занимали существенное место в американской политике в 1990-х годах. Но тогда они протекали в контексте обсуждения оптимальных параметров курса Соединенных Штатов на международной арене, а также соотношения между внешней и внутренней политикой в деятельности правящей администрации.

В 2016 году значение Москвы в политическом дискурсе США изменилось принципиально - она стала рассматриваться не просто как объект американской стратегии «демократизации» и даже не как контрагент на международной арене, но как непосредственный игрок в электоральной борьбе. Сначала осторожно, но потом все более уверено американские комментаторы, а потом и представители администрации стали ассоциировать хакерские атаки на серверы Демократической партии с российским вмешательством в американскую политику.

Выход за рамки зоны комфорта

Вне зависимости от справедливости этих обвинений, они становятся важным симптомом в контексте перераспределения соотношения потенциалов в современном мире. Наиболее проницательные и интеллектуально честные американские комментаторы обращают внимание на то, что ничего нового в практике вмешательства зарубежного государства во внутренние дела другой страны нет.

Соединенные Штаты сами имеют богатый опыт в этом отношении. В то же время они привыкли выступать субъектом, а не объектом воздействия. Представления о вмешательстве в американский электоральный процесс в этих условиях оказывается не просто трюком элит, направленным на делегитимизацию обыгравшего их аутсайдера. Они становится отражением растущей неуверенности американцев своим положением в мире.

В условиях подавляющего доминирования в 1990-х годах США чувствовали себя в значительной степени неуязвимыми. Психологическая травма терактов 11 сентября 2001 года была компенсирована разгромом «Аль-Каиды», войнами в Афганистане и Ираке. Для окончательного преодоления потребовалось устранение организатора и вдохновителя атак - Усамы бен Ладена, но, в целом, Соединенные Штаты с самого начала понимали как реагировать на возникшую угрозу.

Отличие современной ситуации в том, что тревогу в США вызывает не конкретный вызов кибербезопасности (как это было с террористической активностью, использовавшейся откровенно маргинальными политическими субъектами в начале 2000-х годов), а выравнивание их собственного потенциала и возможностей других держав. В этих условиях происходит и сближение повестки безопасности. Ранее Вашингтон мог свысока посмеиваться над опасениями России, Китая или Ирана относительно потенциала вмешательства внешних сил в их внутренние дела. Сегодня, он сам испытывает весьма похожие страхи.

Инверсия «плоского мира»?

В результате, появившаяся в 1990-х годах метафора «плоского мира» для описания современного состояния международной среды становится более справедливой, чем ранее. Правда, это не столько пространство равных возможностей, сколько мир сходных угроз. Парадоксальным образом, сближение опасений может создать новое поле взаимодействия для согласования правил игры. Это может привести, в частности, к реанимации российских предложений по согласованию коллективных режимов обеспечения информационной безопасности.

Вместе с тем подобный эффект возникнет только после того как стороны исчерпают возможности решить проблему самостоятельно. Только в этом случае взаимная уязвимость станет основой осознания взаимозависимости. Путь к нему, по-видимому, будет пролегать через обострение конкуренции.

Дипломатические отношения между Россией и США были установлены 5 ноября (24 октября по старому стилю) 1809 года. После революции 1917 года Соединенные Штаты отказались признавать Советское правительство. Дипломатические отношения между СССР и США были установлены 16 ноября 1933 года.

Российско-американские отношения за сравнительно короткий срок прошли сложную эволюцию — от готовности России и США к сотрудничеству до взаимных разочарований и постепенного дистанцирования стран друг от друга.

Первый президент России Борис Ельцин впервые посетил США 31 января — 1 февраля 1992 года. В Кэмп-Дэвиде прошел саммит с участием российского лидера и американского президента Джорджа Буша-старшего. Стороны договорились продолжать процесс сокращения стратегических ядерных вооружений, сотрудничать в области торговли оружием, сфере нераспространения оружия массового уничтожения (ОМУ) и пр. По итогам встречи принята Кэмп-Дэвидская декларация, зафиксировавшая новую формулу российско-американских отношений, впервые было официально провозглашено окончание холодной войны .

7-16 ноября 2001 года президент России Владимир Путин совершил первый государственный визит в США . Главной темой российско-американских консультаций стала координация совместных усилий в борьбе с терроризмом. Обсуждалась общая международная обстановка и ситуация в отдельных регионах мира — в Центральной Азии, в Ираке, в зоне арабо-израильского конфликта и на Балканах. По итогам переговоров Владимир Путин и Джордж Буш-младший приняли совместные заявления по положению в Афганистане и ситуации на Ближнем Востоке, борьбе с биотерроризмом, противодействию незаконному обороту наркотиков, новым отношениям между США и Россией, экономическим вопросам.

В настоящее время отношения России и США переживают непростой период из-за различных подходов к урегулированию ряда важных международных проблем. В контексте внутриукраинского кризиса, во многом спровоцированного Вашингтоном, с марта 2014 года администрация Барака Обамы пошла по пути сворачивания связей с Россией, в том числе прекратила взаимодействие по линии всех рабочих групп совместной Президентской комиссии и в несколько этапов ввела санкции против российских физических и юридических лиц. С российской стороны предприняты ответные шаги, как зеркальные, так и асимметричные.

В этих условиях особую значимость имеет продолжающийся политический диалог на высшем и высоком уровне.

29 сентября 2015 года президент России Владимир Путин и президент Соединенных Штатов Америки Барак Обама провели двустороннюю встречу "на полях" сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке.

30 ноября 2015 года Владимир Путин встретился с президентом США Бараком Обамой "на полях" конференции ООН по вопросам изменения климата в Париже. Состоялся подробный обмен мнениями по сирийской проблематике, обсуждалась также ситуация на Украине.

5 сентября 2016 года лидеры России и США встретились "на полях" саммита "Группы двадцати" в Ханчжоу (Китай). Также обсуждались актуальные вопросы международной повестки дня, в частности, ситуация в Сирии и на Украине.

Владимир Путин и Барак Обама также неоднократно общались по телефону.

28 января 2017 года состоялся телефонный разговор Владимира Путина с президентом США Дональдом Трампом. Владимир Путин поздравил Дональда Трампа с официальным вступлением в должность, пожелал успехов в предстоящей деятельности. В ходе беседы с обеих сторон был продемонстрирован настрой на активную совместную работу по стабилизации и развитию российско-американского взаимодействия на конструктивной, равноправной и взаимовыгодной основе.

4 апреля 2017 года лидеры России и США вновь пообщались по телефону .

Регулярный контакт поддерживали руководители внешнеполитических ведомств Сергей Лавров и Джон Керри, проведшие в 2015-2016 годах более 20 встреч и десятки телефонных разговоров.

В 2015-2016 годах Джон Керри четыре раза посещал Россию с рабочими визитами (12 мая и 15 декабря 2015 года, 23-24 марта и 14-15 июля 2016 года).

16 февраля 2017 года состоялась министра иностранных дел России Сергея Лаврова и госсекретаря США Рекса Тиллерсона. Переговоры Лаврова и Тиллерсона прошли в Бонне в преддверии министерского заседания G20.

Продолжается интенсивный обмен мнениями по актуальным международным и региональным проблемам, включая ситуацию на Ближнем Востоке, в Афганистане и на Корейском полуострове, противодействие международному терроризму и другим вызовам. При ведущей роли России и США выработана договоренность по урегулированию иранской ядерной проблемы, запущена работа Международной группы поддержки Сирии и введен в действие режим прекращения огня в этой стране.

Интенсивность обсуждения тематики контроля над вооружениями и нераспространения была резко снижена Вашингтоном в 2014 году наряду со свертыванием им контактов между военными. Вместе с тем, продолжается реализация Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений, подписанного 8 апреля 2010 года в Праге (вступил в силу 5 февраля 2011 года, срок действия — 10 лет с возможностью продления). Одним из наиболее проблемных в военно-политической сфере остается вопрос развертывания ПРО США. Диалог по нему приостановлен американцами, не желающими учитывать российские озабоченности, еще до событий на Украине.

В последние несколько лет динамика межпарламентских связей существенно снизилась из-за негативного отношения к сотрудничеству с российскими парламентариями со стороны членов Конгресса. После введения американцами санкций против целого ряда представителей Федерального Собрания имеют место только отдельные эпизодические контакты.

В условиях неблагоприятной экономической конъюнктуры и санкций отмечается снижение двустороннего товарооборота. По данным Федеральной таможенной службы РФ, внешнеторговый оборот России и США по итогам 2016 года составил 20276,8 миллиона долларов (в 2015 году — 20909,9 миллиона долларов), в том числе российский экспорт — 9353,6 миллиона долларов (в 2015 году — 9456,4 миллиона долларов) и импорт — 10923,2 миллиона долларов (в 2015 году — 11453,5 миллиона долларов).

По доле в российском товарообороте в 2016 году США заняли пятое место, по доле в российском экспорте — 10-е место, по доле в российском импорте — третье место.

В структуре экспорта России в США в 2016 году основная доля поставок пришлась на следующие виды товаров: минеральные продукты (35,60% от всего объема экспорта России в США); металлы и изделия из них (29,24%); продукция химической промышленности (17,31%); драгоценные металлы и камни (6,32%); машины, оборудование и транспортные средства (5,08%); древесина и целлюлозно-бумажные изделия (1,63%).

Российский импорт из США в 2016 году был представлен следующими группами товаров: машины, оборудование и транспортные средства (43,38% от всего объема импорта России из США); продукция химической промышленности (16,31%); продовольственные товары и сельскохозяйственное сырье (4,34%); металлы и изделия из них (4,18%); текстиль и обувь (1,09%).

В сфере двусторонних отношений действует несколько десятков межправительственных и межведомственных договоренностей по различным вопросам, включая транспорт, реагирование на чрезвычайные ситуации и т.п. В сентябре 2012 года вступило в силу соглашение об упрощении визовых формальностей. Россия ставит вопрос о дальнейшей либерализации режима взаимных поездок.

В области культурных связей с большим успехом в США проходят гастроли российских исполнителей классической музыки, театра и балета. Значительные усилия предпринимаются для сохранения и популяризации российского культурно-исторического наследия в США, включая музей на месте крепости Форт-Росс в Калифорнии.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

Российско (советско) – американские отношения на всей своей временной протяжённости отличались противоречивостью и нестабильностью. Не стал исключением и постсоветский период. Исключением была лишь та наивность, с которой руководители новообразованной Российской Федерации подошли к вопросам международной политики и в частности – к линии политического поведения в отношениях с США.

Начало 90-х гг. было наполнено эйфорическими ожиданиями, связанными с убеждённостью пришедших к власти политиков либерального толка, что уничтожение СССР ликвидировало все препятствия и одновременно создало все условия для перехода в отношениях с Западом, и прежде всего его лидером – США, к полноценному партнёрству и сотрудничеству. Очень короткий период в начале отношений поддерживал эти ожидания, создавал впечатления их обоснованности.

В феврале 1992 г. президент России Б.Ельцин совершил первый официальный визит в Вашингтон. В ходе его была подписана Декларация о новых отношениях между РФ и США . Декларация провозгласила, что отношения между двумя странами будут строиться на принципах:

1. Дружба и партнёрство, взаимное доверие. США и РФ не рассматривают более друг друга в качестве потенциальных противников.

2. Устранение остатков враждебности периода «холодной войны», в т.ч. сокращение стратегических арсеналов.

В документе было сказано о стремлении США и России создать «новый союз партнёров», т.е. о переходе от сотрудничества по ограниченному кругу вопросов к союзническому типу отношений.

В июне 1992 г. Ельцин посетил Вашингтон вторично. Была подписана Хартия российско-американского партнёрства, подтверждавшая и конкретизировавшая основные положения Декларации относительно сотрудничества в сферах международного мира и безопасности, экономических отношений.

Однако в Хартии уже ничего не говорилось о «новом союзе партнёров». Принципиально новым было следующее: в первой части Хартии оговаривались принципы, которые должны быть заложены в основу российско-американских отношений. Они касались проведения внутренней политики: демократия, свобода, зашита прав человека, уважение прав меньшинств, в том числе национальных. Это был первый случай в российской истории, когда в документе, заключённом с иностранным государством, регламентировались положения, касавшиеся государственного строя и внутренних дел России.

Отсюда со всей очевидностью следовало, что ни о каком равноправном российско-американском союзе речи не идёт. Россия для Соединённых Штатов была в лучшем случае младшим партнёром, дальнейшие отношения с которым будут строиться в зависимости от его «поведения», т.е. от проведения внутренних преобразований, оценку которым будут давать те же США. Это подтверждала и договорённость того же 1992 г. о предоставлении сторонами друг другу режима наибольшего благоприятствования в торговле. Он был предоставлен России не на постоянной основе, как другим странам, а на один год, с ежегодным продлением по решению американского Конгресса. Фактически США получили возможность оказывать на Россию давление посредством угрозы отменить его в любое время.

Причина отхода от «буквы и духа» февральской Декларации объясняется тем, что к июню 1992 г. была решена проблема, вызывавшая особое беспокойство Вашингтона и требовавшая участия России. США опасались появления новых ядерных держав в лице Украины, Белоруссии и Казахстана, на территории которых оставалось советское ядерное оружие. Имелось беспокойство, которое разделяла и Москва, относительно утечки атомного оружия и технологий его производства.

Согласованное давление РФ и США привело к тому, что в мае 1992 г. Украина, Белоруссия и Казахстан обязались присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве безъядерных стран. Оружие вывозилось в Россию, ядерный статус которой, как правопреемницы СССР, никем не оспаривался. Проблема ядерного наследия была благополучно решена, и для США потребность в тесном сотрудничестве со всё более слабевшей Россией стала не самой актуальной.

Предельно ясной позиция США стала к началу 1994 г., когда был поднят вопрос о расширении НАТО на восток. О такой возможности было заявлено ещё в конце правления администрации Буша-старшего. Для демократической администрации Б.Клинтона расширение альянса стало важнейшим приоритетом.

Все последующие годы российско-американские отношения развивались неровно. Достаточное взаимопонимание и обоюдный стойкий интерес отличало сотрудничество в сфере ядерной безопасности: в январе 1993 г. был под подписан Договор СНВ-2, а в апреле 2010 – СНВ-3; стороны постоянно взаимодействуют в вопросе недопущения распространения ядерного оружия.

Однако по целому ряду других тем позиции сторон оказались несовместимыми: расширение НАТО, действия альянса на Балканах, правомерность самой концепции «гуманитарной интервенции», незыблемость приоритета международного права, роль и место ООН в современном мире, признание независимости Косово, судьба ПРО, планы США по созданию национальной ПРО и размещению её элементов в Восточной Европе и т.д. Позиции сторон оказались коцептуально различны и во взглядах на модель мирового устройства.

К концу 1990-х гг. в отношениях России и США можно говорить о кризисе. В 1997 г. Б.Клинтон подписал директиву, ставившую перед американскими стратегическими ядерными силами задачу «сохранять возможность нанесения ядерного удара по российским военным и гражданским объектам».

Позитивный поворот в российско-американских отношениях произошёл перед лицом новой глобальной угрозы – международного терроризма. Активная позиция России с самого начала антитеррористической операции была высоко оценена в США. Россию перестали отождествлять с угрозой для безопасности Америки. В мае 2002 г. состоялся визит президента Дж. Буша, в ходе которого была подписана Совместная декларация о новых стратегических отношениях между РФ и США, содержание которой охватывало максимально широкий спектр направлений сотрудничества. Появилась надежда, что идея двустороннего партнёрства, потерпевшая фиаско в 1992-2000 гг., может стать реальностью.

Однако уже вскоре развитие событий показало, что у России и США сохраняются принципиально несовместимые подходы по ряду жизненно важных вопросов международной жизни. Россия осудила американское вторжение в Ирак и не приняла стратегию «демократического» переустройства мира Дж.Буша. С другой стороны, США оказались не готовы к быстрому восстановлению Россией внешнеполитической самостоятельности. Вашингтон был готов к партнёрству с Москвой в решении важных для Америки проблем, но не к тому, что Россия возьмёт курс на восстановление державной мощи, способной бросить вызов интересам США.

Главным полем столкновения интересов стало постсоветское пространство. Цель США – предотвратить восстановление российского влияния на бывшей советской территории. За исключением раз и навсегда утраченной Прибалтики, противостояние шло по всему периметру российской границы. Крайние формы оно приобрело в августе 2008 г. во время так называемого «Кавказского кризиса», вызванного грузинской авантюрой в Южной Осетии. Американские военные корабли вошли в Чёрное море и их боестолкновение с Черноморским флотом России, поддерживавшим с моря действия Российских Вооружённых Сил в Закавказье, казалось весьма вероятным.

Из «Кавказского кризиса» в Вашингтоне сделали определённые выводы. Президентство Барака Обамы началось с выдвижения идеи «перезагрузки» отношений с Россией. Это понимается как отказ от трактовки России как «врага» и переход к отношениям как с «партнёром-соперником»: партнёр при решении, например, проблемы нераспространения ядерного оружия; соперник на пространстве сопредельных государств Европы и Азии. По оценке председателя президиума Совета по внешней и оборонной политике С.Караганова предложенная «перезагрузка» на самом деле «была квазиперезагрузкой, поскольку она не касалась главной проблемы – признания российских интересов безопасности на территории бывшего СССР» .

Тем не менее, именно отношения, характеризуемые понятием «партнёры-соперники», наиболее реальны и даже желательны для России и США как сегодня, так и в обозримом будущем.

США всегда будут относиться к России настороженно, поскольку за исключением Китая и возможно - Евросоюза, только Россия является потенциальным глобальным конкурентом США и не скрывает свои глобальные амбиции. Диапазон интересов наших стран настолько широк, что реально практически вся мировая «повестка» становится «повесткой» двусторонней.

Противостояние в ряде случаев неизбежно, но недопустимо доводить его до «последней грани». Важно понимание, что Россия и США вряд ли когда-нибудь станут друзьями, но они никогда не должны больше становиться врагами. Идеальный формат наших отношений – постоянный диалог разумных партнёров-соперников, всегда готовых к жёсткой защите своих национальных интересов, но никогда не смешивающих истинные интересы с ложными.

Сегодня обе стороны стремятся строить свои отношения, исходя из описанной выше реальности. В Стратегии национальной безопасности США 2010 г. Россия признаётся одним из центров международного влияния, подчёркивается, что «в интересах США – сильная, миролюбивая, процветающая Россия» . В свою очередь Концепция внешней политики Российской Федерации 2008 г. делает в отношениях с США акцент на поддержание постоянного диалога и обеспечение «совместной выработки культуры управления разногласиями на основе прагматизма и соблюдения баланса интересов» .

Российско – американский диалог не только отвечает правильно понятым национальным интересам обеих стран, но и является одной из основ поддержания стратегической стабильности в мире

Российско-американские отношения исторически развиваются по спирали. С момента первых контактов представителей Российской Империи с американскими поселенцами до времен «холодной войны» и начала XXI века страны взаимодействовали преимущественно в периоды глобальных или региональных вызовов и угроз. В моменты условного затишья государства поддерживали оптимальные друг для друга рабочие отношения, но никогда не стремились к максимально активному вовлечению в бизнес, культурные и уж тем более военные сферы.

Данная система взаимодействия объясняется несколькими факторами. Дело в том, что политическая мысль в США исторически отличается идеями мессианства и глобального превосходства. Более того, Вашингтон в своем стратегическом планировании до сих пор опирается на принципы классической геополитики. Она предполагает разделение мира на два вида держав: морские и сухопутные. Это географическое распределение приводит к тому, что государства автоматически лишаются возможности выстраивать свою внешнюю политику таким образом, чтобы полноценно охватывать обе сферы. Но данная концепция подвергалась переосмыслению американской политической элитой и стала представлять собой систему баланса сил, то есть, распределение мирового влияния между центрами силы, но под обязательным контролем Вашингтона.

Все это нашло отражение в так называемой Доктрине Монро, провозглашенной пятым президентом США во время ежегодного послания Конгрессу 2 декабря 1823 года. Главный тезис Монро заключался в том, что Западное полушарие является исключительной зоной национальных интересов Соединенных Штатов, в которую не должны вмешиваться европейские страны, а Вашингтон в свою очередь не будет претендовать на влияние в Европе. Ввиду изначальной основы на мессианских и гегемонистских идеях и активном развитии и расширении американского государства, «доктрина Монро» довольно быстро вышла за рамки лишь Западного полушария, и будущие президенты США, в частности Т. Рузвельт, В. Вильсон и Г. Труман, по сути, распространили её действие на весь мир.

Фактор восприятия России через призму глобального лидерства не предоставляет Вашингтону пространства для маневра по выстраиванию своей внешней политики. Загнав тем самым себя в жесткие рамки детерминированного политического мышления, американский истеблишмент односторонне трактует любые шаги Москвы как априори попирающие национальные интересы США, даже если нет никаких оснований для подобных заключений.

Несмотря на это, нынешний кризис в российско-американских отношениях нельзя назвать «холодной войной», так как сейчас нет противостояния двух политических и мировоззренческих систем, а есть столкновение национальных интересов. Проблема в том, что после распада СССР в Вашингтоне слишком много внимания уделили реализации Pax Americana на практике, они не смогли вовремя осознать, что мировое устройство стремительно менялось: Россия вернула себе статус великой державы и вновь стала активно участвовать в международных процессах, а Китай смог стать второй экономикой мира, что явно тревожит Вашингтон. Такие участники мировой системы, как межправительственные организации, стали еще более вовлечены в мирополитические процессы, выходящие из-под контроля государств.

В 2009 году начался новый виток российско-американских отношений, которые значительно ухудшились ещё к концу первого срока президентства Дж. Буша-младшего (и одновременно В.В. Путина). Поначалу прагматичное предложение о взаимодействии привело к успеху. Так, в 2010 году был подписан договор СНВ-3, Москва дала согласие на использование своей территории для передислокации американского военного контингента в Афганистане, Белый дом и Кремль даже смогли договориться о том, что ядерная программа Ирана должна быть пересмотрена Тегераном. Тогда же вопрос о расширении НАТО на Восток сместился на второй план, а в 2011 году Россия, по сути, поддержала США и их союзников, воздержавшись во время голосования в Совете Безопасности ООН о принятии резолюции, вводившей бесполётную зону над Ливией.

Однако в дальнейшем отношения стали ухудшаться. Сначала резкой критике со стороны Белого дома подверглись действия Кремля в отношении несогласных с итогами парламентских выборов в России, когда массовые протесты, проходившие в основном в Москве, привели к задержаниям и арестам лиц, названных в Вашингтоне «активными оппозиционерами» или «политическими заключенными». Следующим шагом стал так называемый «закон Магнитского», заменивший собой в 2012 году поправку Джексона-Веника, и также направленный на «соблюдение прав человека и принципа верховенства права». В рамках данного законодательного акта, Соединённые Штаты ввели санкции в отношении отдельных государственных и частных лиц России, якобы причастных к смерти аудитора Сергея Магнитского и нарушению прав и свобод человека в целом.

Но главным камнем преткновения в российско-американских отношениях стала Украина, а отправной точкой нынешнего российско-американского кризиса – присоединение Крымского полуострова в 2014 году («аннексия», как это официально называет Вашингтон). С этого момента Соединенные Штаты наложили на Россию самые жесткие санкции, что привело к ответным санкциям с российской стороны и так далее. В свою очередь, Сирию можно назвать некой площадкой, где две сверхдержавы в лучших традициях «холодной войны» продвигают свою региональную политику через поддержку «своих», при этом не приводя к открытой военной конфронтации непосредственно между Кремлем и Белым домом.

Вместе с тем, история российско-американских отношений имеет много положительных моментов, показывающих, что страны способны к диалогу и культурному обмену. Например, Российская империя поддержала Север в американской Гражданской войне, направив летом 1863 года две военные эскадры под командованием контр-адмиралов Попова и Лесовского. Говоря о культурном взаимодействии нельзя не упомянуть и о проходивших в начале XX века театральных гастролях российского балета, знаменитых «Русских сезонах», которые в значительной степени повлияли на становление и развитие американской балетной школы.

Более того, у Москвы и Вашингтона есть общая заинтересованность в противодействии международному терроризму, борьбе с межрегиональными криминальными группировками, решении проблем экологии и климата и многом другом. Иными словами, при фактическом отсутствии у России и США по-настоящему общих интересов, Кремль и Белый дом взаимодействуют на основе общих угроз.

Несмотря на крайне сложную координацию действий по борьбе с терроризмом непосредственно в очагах его распространения и формирования, сотрудничество по противодействию терроризму на территориях самих России и США продолжает сохраняться. Так, в ФСБ и ЦРУ обменивались информацией о Тамералане Царнаеве, в рамках которой российская сторона предоставила все необходимые данные на будущего террориста, к сожалению, не принятые американцами к сведению и повлекшие к гибели людей во время теракта в Бостоне в 2012 году. В свою очередь Вашингтон оказал Москве содействие по предотвращению терактов в Санкт-Петербурге в декабре 2017 года, за что Владимир Путин лично поблагодарил американского президента по телефону.

Несмотря на постоянные обвинения в «сговоре с русскими», Дональд Трамп всё же ищет способы найти контакт с Москвой, что систематически проявляется в личных инициативах американского президента, как было, например, с поздравлением Владимира Путина с победой на выборах вопреки рекомендациям советников Трампа.

Прошедший саммит президентов России и США в Хельсинки стал подтверждением того, что потребность в стабильной коммуникации на личностном уровне между Кремлём и Белым домом имеется. Важным аспектом здесь является то, что инициатива по организации встречи исходила от американской стороны. Это выглядит логичным, если учесть, что Москва всегда была открыта к диалогу, несмотря на жесткую риторику, звучавшую из Вашингтона.

И все же главное, чего удалось достичь во время встречи Путина и Трампа – возобновления диалога на высшем уровне. Произошло обозначение позиций непосредственно лидерами двух стран. Крайне важно не упустить этот момент, особенно для администрации Трампа, с самого начала подвергающегося небывалому давлению со стороны американского истеблишмента, так и не попытавшегося вырваться из плена им же сформированной логики российско-американских отношений.